Российско-американские сюжеты

[alliruk]

До сих пор, говоря о революционном периоде, мы вспоминали только "левых" американских наблюдателей и участников Октябрьской революции. Однако это было бы исторически неверно. Дадим слово и одному из американцев, считавших большевиков врагами.

Жизненный путь военного журналиста Стэнли Уошберна (1878-1950) мог бы стать сюжетом для приключенческого романа.
В возрасте 23 лет, имея за плечами школу права Гарвардского университета и отца-сенатора, он начал карьеру профессионального журналиста в Миннеаполисе. На месте Уошберну не сиделось. Сменив за три года два журнала, он в 1904 году отправился в качестве военного корреспондента "Чикаго дейли ньюз" на русско-японскую войну. Затем занимался организацией службы новостей на Дальнем Востоке и в Индии. Преодолев немалые расстояния, объявился на Черном море, где работал на перевозившем корреспонденцию английского и американского правительств судне. Вновь вернулся к русской теме, обратившись к сюжетам революции в январе 1906 года. Вернувшись домой, но не утолив страсти к приключениям, возглавил экспедицию в Британскую Колумбию (Канада), пройдя более тысячи миль на каноэ.

С началом Первой мировой войны Уошберн, как корреспондент "Харперз Уикли", отправился в Европу. В сентябре 1914 г. он, уже поменяв работодателя (теперь он слал корреспонденции в лондонскую "Таймс") прибыл в русскую армию (издатель "Таймс" хотел сначала направить его в Германию как американского корреспондента, но это было бы слишком похоже на шпионаж, и Уошберн был направлен в Россию). Здесь Уошберн был единственным американским корреспондентом, оказавшись первым американцем, взявшим интервью у Николая II и военного министра Сазонова. Сазонов предложил Уошберну статус "официального гостя русского правительства" вместо обычной журналистской аккредитации. На Восточном фронте он провел 26 месяцев. Правда, не безвылазно. В 1916 г. он успел побывать во французских окопах под Верденом, немного позднее - в румынской армии.

В июне 1916 года Уошберн стал первым иностранным корреспондентом, взявшим интервью у победоносного генерала Брусилова:

"Решительный успех, достигнутый моими войсками - не случайность и не следствие слабости австрийцев, а результат уроков, усвоенных нами за два года жестокой войны с германцами.

В начале войны, и особенно прошлым летом, нам не хватало плодов той подготовки, что германцы проводили последние пятьдесят лет. Лично меня это не обескураживало: моя вера в русского солдата и русский характер оставалась непоколебимой. Я был убежден, что при достаточном количестве боеприпасов и снаряжения мы способны добиться именно того, что произошло за последние две недели. ..."

При столь бурной кочевой жизни Уошберн успевал много писать. Среди десяти книг, созданных за период 1911-1916 гг. - "Полевые заметки с русского фронта" (1915), "Русская кампания (от апреля до августа 1915 г.)", "Поражение, обернувшееся победой" (1916 г.), "Русское наступление" (1916 г.). (Фотографии в большинстве случаев делал его спутник Джордж Мьюз (George H.Mewes)).

Стэнли Уошберн застрял в грязи в прифронтовой полосе

Стэнли Уошберн искренне стремился улучшить представления о России на Западе. Он писал русскому знакомому: "Россия, как в том, что она представляет собой, так и в том, что она делает, остается огромной загадкой на Западе; и сейчас, когда новости отсюда читаются повсюду, это создает невероятные возможности рассказать Западному миру, что Россия на самом деле представляет в этой войне, и о ее новом духе".

Питание на фронте. Фотография из книги Стэнли Уошберна

Именно съевший с русским солдатом пуд соли Уошберн мог по достоинству оценить тот вклад, который внесла Россия в дело победы над Германией и ее союзниками. Эта тема стала определяющей в пространном письме Уошберна директору Русского информационного бюро в США А.И.Заку от 14 октября 1919 г.:

"Конечно, последние пять лет события развивались столь стремительно, что многие из нас здесь, в Америке, не заметили той исключительной роли, которую сыграла в войне Россия. Обычно принято полагать, что в первой битве на Марне немцы упустили возможность быстро решить исход войны. Но сколько американцев из тех, которых вы встречаете на улице, понимают, что именно Россия, которую сегодня представляют не иначе, как страну анархии и революции, в критический момент мировой истории сыграла решающую роль, бросив свои наспех мобилизованные силы в Восточную Пруссию для того, чтобы оттянуть войска из-под Парижа?

"Русские солдаты в ожидании атаки немцев. Это типичная оборонительная траншея, характерное полевое укрепление при отступлении". Фото из статьи С.Уошберна в журнале "Нэшнл джиогрэфик", 1917

Всему миру известно, что силы сторон во время обороны Парижа были равны, и победа союзников над немцами в первом великом сражении висела на волоске. Но лишь немногие осознают, что давление русских на востоке заставило немцев перебросить более чем 200 тыс. своих лучших войск с запада на восток. Вступление русских войск в Восточную Пруссию было поспешным и неподготовленным, предпринятым почти моментально с тем, чтобы внести свою лепту в общее дело со своими западными союзниками.

"Типичная траншея в русских оборонительных линиях. Снаряд разорвался в этом месте сразу после того, как был сделан снимок".
Фото из статьи С.Уошберна в журнале "Нэшнл джиогрэфик", 1917

Большие германские подкрепления прибыли в Восточную Пруссию почти сразу. Следствием стало поражение русских армий в августе 1914 г. Оно стоило империи почти 165 тыс. жизней за три дня. Но Париж удалось отстоять. Это был первый вклад России в дело спасения цивилизации.

"Русские солдаты плечом к плечу в бревенчатом укреплении". Фото Стэнли Уошберна

Когда враг осознал, что наступление на Париж провалилось, немцы моментально развернулись для удара по держащим фронт между германскими линиями и Кале англичанам. Каждый помнит те дни октября-ноября 1914 г., когда казалось невозможным, что англичане удержат позиции. Многие ли понимают сегодня, что в этот критический момент Великий князь Николай Николаевич реорганизовал свои потрепанные армии и еще раз ринулся вглубь немецкой территории, на этот раз через Польшу.

"Русские подкрепления движутся на фронт".
Фото из статьи С.Уошберна в журнале "Нэшнл джиогрэфик", 1917

Это движение отвлекло на германский Восточный фронт шестнадцать армейских корпусов в тот момент, когда для прорыва британской обороны у врага каждый солдат был на счету. Падение Кале удалось предотвратить, и вторая великая жертва России в этой войне стала достоянием истории, мало кем признанная и мало кому известная. Только недостаток места мешает мне иначе, кроме как в самых общих чертах, повторить рассказ о том, чем был для России 1915 год. В конце концов Германия стала воспринимать Россию не иначе, как постоянную занозу в боку, все время заставлявшую перебрасывать с Западного фронта батальоны, столь необходимые для наступления против англичан и французов. Вот почему в течение рокового лета 1915 г. удар Германии был нацелен против русских армий - плохо подготовленных, почти лишенных снаряжения, по своей силе значительно уступавших врагу.

Русские солдаты. Фото из книги Стэнли Уошберна

Перед нами - теми, кто был там и вспоминает это лето, эти шесть месяцев предстают как череда почти неизменных картин: оставленные поля сражений, мертвые и умирающие, горящие деревни и везде, вокруг и позади отступающих армий - беженцы, спасающиеся от германского нашествия.

Беженцы из Варшавы. Фото из книги Стэнли Уошберна

Варшава пала, и заговорили о том что русская армия устранена от дальнейшего участия в войне. Но за это время Франция и Англия получили возможность мобилизовать свою промышленность и подготовиться к обороне в районе Вердена в 1916 г. Это сражение многие рассматривают как другое переломное событие великой войны.

"Тип людей, защищавших Варшаву до последнего".
Фото из статьи С.Уошберна в журнале "Нэшнл джиогрэфик", 1917

Но с Россией не было покончено и в 1915 г. Поскольку прошедшие самые тяжелые испытания в 1914-1915 гг. ветераны были снова приведены в порядок, их ряды были снова пополнены и в 1916 г. Брусилов нанес еще один удар на Юго-Западе. Тот удар, результатом которого стало пленение 500 тыс.солдат и захват 500 орудий за 90 дней, не считая того, что врагу были нанесены тяжелейшие потери. Это наступление стоило русским 750 тыс. жизней. Но кампания Германии на Западе опять споткнулась и была остановлена, поскольку Австрия спешно просила прислать ей войска, чтобы сдержать русских.

Русские солдаты сопровождают телегу с хлебом. Галиция, фронт. Фото Стэнли Уошберна

К началу 1917 г. союзники были, наконец, готовы, а в апреле Америка вступила в войну. С точки зрения перспективы, Великая война была выиграна. А Россия попала в период революционного хаоса и быстро погружалась в анархию. На Западном фронте все было готово. Россия внесла свою лепту в войну. Своей отчаянной борьбой она спасла те три драгоценных года, в течение которых союзники могли готовиться, а Америка - четко осознать, что означала бы победа немцев для судеб цивилизации.

"Русских раненых транспортируют в тыл. Санитарные автмобили остаются в России редкой роскошью, и раненые часто путешествуют по два-три дня в крестьянских телегах, прежде чем прибудут в железнодорожный или стационарный госпиталь".
Фото из статьи С.Уошберна в журнале "Нэшнл джиогрэфик", 1917

Этот вклад стоил России 7.000.000 жизней. В ее границах находились 15.000.000 беженцев. Ее земли были опустошены и ограблены ордами гуннов. Истощенная и смертельно усталая, сама Россия стала легкой добычей большевистской пропаганды, а, впоследствии, большевистского режима, который в течение двух долгих лет определял ситуацию в стране..."

"Американский журналист выступает перед русскими солдатами". Фото из архива Стэнли Уошберна

Уошберн воспринял Февральскую революцию не только как победу демократических сил русского общества, но и свидетельство его стремления более последовательно и энергично, нежели это делал ушедший режим, вести войну в составе антигерманской коалиции. Журналист мобилизует свои связи с теми представителями политической элиты и деловых кругов США, которые причастны к формированию политики Вашингтона по отношению к России. Он подталкивает их к решительным действиям по оказанию максимально широкой помощи "молодой русской демократии". Именно из консультаций Уошберна с железнодорожным магнатом Д.Уиллардом рождается реализованная в мае 1917 года идея направить в Россию группу экспертов для изучения состояния транспорта. Ту же мысль Уошберн излагает в письме государственному секретарю Р.Лансингу, дополняя ее идеей создания корпуса в 100 тыс. добровольцев для работы на оборонных предприятиях России, организации широкой пропагандистской кампании в пользу войны и Временного правительства.

Среди корреспондентов Уошберна в 1917 г. - военный министр Н.Бейкер, влиятельный сенатор Х.Джонсон, ближайший друг В.Вильсона полковник Э.Хауз. Однако сам Вудро Вильсон ему не доверяет и советов журналиста не слушает.

Уошберн рвется в Россию. В мае 1917 г. он приезжает в нее как военный консультант миссии Дж.Стивенса. Когда в Россию прибывает миссия сенатора Э.Рута, Уошберн присоединяется к ней во Владивостоке и берет на себя функции помощника секретаря. Видя сползание России к анархии от Февраля к Октябрю 1917 г., он явно склоняется к поддержке тех сил, которые способны железной рукой навести порядок в стране (в августе-сентябре его симпатии были целиком на стороне Корнилова). Осенью 1917 года Уошберн совершил организованное госдепартаментом и российским посольством в США турне по 35 штатам, разъясняя суть происходивших в России событий. Вернувшись в США еще до октябрьских событий, Уошберн воспринял их как свою личную трагедию. Впоследствии, вспоминая историю тех дней и увязывая ее с вопросом о заслугах России перед союзниками в войне, Уошберн порицал Вильсона за преступное, как ему казалось, бездействие, позволившее большевикам захватить и удержать власть. Успех последних Уошберн объяснял "теорией заговора", задуманного правителями Германии во исполнение своих внешнеполитических целей.

В декабре 1918 г. Уошберн писал сенатору Х.Джонсону:

"До революции в России существовал авторитарный режим со всеми известными бедами. Но он позволял основной массе жить, хорошо или плохо. После революции государство быстрыми шагами перешло от малоэффективной автократии к всеразрушающей анархии, парализующей жизнь страны, угрожающей в течение последующих 12 месяцев голодом и чумой жизням от 20 до 30 миллионов невинных людей. Приход к власти так называемого большевистского режима стал прямым следствием немецкого плана пропаганды в России, осуществлявшегося с самого начала войны. ... В 1917 г. я привлек внимание госсекретаря Лансинга к необходимости американской пропаганды. Я полагаю, что каждый, кто приезжал в Россию в течение последующего года, приходил к выводу, что единственным правильным средством борьбы с нараставшим развалом России был широкий план объяснения русским крестьянам целей и достижений демократии. По моим приблизительным оценкам, в июле 1917 г. англичане и французы вместе затратили около трехсот пятидесяти тысяч рублей на пропаганду, Соединенные Штаты, возможно, тысяч десять. В то время как Германия в течение трех месяцев израсходовала не менее пяти-десяти миллионов рублей на эти цели. В июне 1917 г. государственный департамент просил меня взять на себя организацию направленной против Германии американской пропаганды в России. Я должен был получать пять тыс. долларов в год и одного помощника, чтобы противостоять, как было посчитано, 140 тысячам германских агентов с их 50 миллионами рублей. О каких-либо дополнительных ассигнованиях не упоминалось. От этого предложения я отказался.

Насколько я сумел уяснить себе, политика нашего правительства в России почти ничем не отличалась от той, которой оно следовало в Мексике, а именно "настороженного ожидания" (watchful waiting). Не выражая эмоций, весь мир наблюдал, как Германия соблазняла Россию, и как разваливалась ее армия.

Теперь мы должны уповать на организацию в России стабильного правительства. Этого не случится до тех пор, пока по-прежнему поддерживаемые немецкой агентурой большевики находятся у власти...

По моему мнению, с учетом понесенных Россией во имя общих целей союзников в начале войны огромных потерь, без которых Германия наверняка победила бы в 1916 г., было бы совершенно законно оказание России любой возможной помощи, на которую мы сегодня способны во имя уничтожения этой ядовитой опухоли, всеми путями препятствующей строительству подлинно представительного правительства. Как вы намекнули в своей речи, "ни мы, ни какая-либо другая держава не могут определять форму правительства в России". Однако я считаю, что в знак признания жертв России в прошлом, наша нравственная обязанность оказывать ей ту помощь, которая может устранить эту банду пиратов и политических бандитов, способных душить волеизъявление русского народа. Я надеюсь, вы убедитесь в том, что в течение нескольких месяцев вслед за уничтожением большевизма в России возникнет какая-то форма правительства, посредством которого мы сможем помогать этой несчастной стране воссоздавать условия для развития в будущем ее экономики и промышленности".

(Отметим, что С.Уошберн едва ли обладал документальным подтверждением количества германских агентов и денег; а обвинение большевиков в выполнении роли пособников Германии было в тот момент распространено среди их противников).

В июле 1918 года Уошберн развивал ту же идею в письме к Э.Хаузу:

"Россия полна немецкими агентами, которые, когда момент созреет, установят ту империалистическую монархию, которая будет поддержана германским оружием. В течение пяти, от силы десяти лет мы увидим немецко-русский союз. И история зафиксирует, что после четырех лет жертв и невиданных потерь, крови и материальных затрат окончательным результатом станет установление германского контроля над соотношением сил в мире. Я полагаю, никто не станет отрицать того факта, что 166 миллионов организованных и объединенных с Германией и Центральными державами русских через десяток лет станут непобедимой армией".

Гарантией от подобного союза Уошберн считал победу антибольшевистских сил в Гражданской войне. Ее перипетии он переживал особенно остро после того, как первая мировая война завершилась благополучно для западных демократий. И потому, что лично встречал многих участников жестоких братоубийственных сражений ранее на германском фронте. Так Уошберн вновь возвращается к теме участия России в войне и ее вклада в победу антигерманской коалиции. В октябре 1919 г. он был полон надежд на торжество антибольшевистских сил:

"Меня не удивляет, что Деникин и его армия стремительно наступают с юга. Я был с его войсками в 1916 г. около Луцка. Внутренний огонь, нравственная сила воодушевляла людей. Получив возможность действовать, он должен был стать таким, каким был всегда, а его войска - отозваться на его призыв так же, как всегда откликались.

А.И.Деникин

Следует ли удивляться тому, что сделал Колчак? Ни в малейшей степени - для тех, кто знает Россию и русскую армию. Его отставка, случившаяся этим летом, имела не большее влияние на судьбу кампании, чем отступление от Варшавы в 1915 г. на окончательный исход войны. Может ли кого-нибудь удивлять то, что сибиряки дерутся хорошо и демонстрируют способность, все лето отступая, затем неожиданно нанести ответный удар и наступать с еще большей силой, чем прежде? Любой, кто их знает, был бы поражен, если бы они вели себя по-другому. В течение четырех лет, которые я провел в России, я имел возможность познакомиться или служить там, где действовали шесть сибирских корпусов. Отступление Колчака этим летом не более подорвало мой оптимизм относительно исхода большевистского движения, чем падение Варшавы и русское отступление на состояние моего духа в 1916 г. Фактически влияние это равнялось нулю.

"Штаб 5-го Сибирского корпуса. Последний корпус, покинувший Варшаву и один из первых в действиях на Юго-Западном фронте летом 1916 г."
Фото из статьи С.Уошберна в журнале "Нэшнл джиогрэфик", 1917

Тот, кто в течение последних лет видел слабые попытки союзников понять и помочь России в час тяжелейших испытаний, может лишь ликовать, что она смогла еще раз обрести себя. И не благодаря помощи союзников, а вопреки отсутствию всякой политики, нацеленной на разумную помощь ей."

Успехи большевиков Уошберн был склонен объяснять крайне незначительной помощью, оказанной западными союзниками их противникам. В феврале 1919 г. он дал волю чувствам в письме к сенатору Х.Джонсону - одному из тех, кто решительно выступал с позиции невмешательства в русские дела:

"Я был за спасение России. Эта несчастная страна раз за разом внимала призывам союзников о помощи, раздавашимся в те моменты, когда они чувствовали на себе сильное давление. Россия отвечала согласием, и это высосало из нее лучшую кровь и стоило ей 9.200.000 жизней. Когда большевики взяли верх, Фрэнсис (посол США - а.), который, как предполагалось, говорил от имени США, призвал все силы объединиться против них. Они так и сделали, полагаясь на обещания помощи союзников. Из наших четырех миллионов мы выделили в качестве займов 10.400 (так в тексте), так ограничив их использование, что с их помощью ничего не удалось добиться.

Конечным результатом стало предательство страны, для которой мы ничего не сделали, которая через десять лет станет определять баланс сил в Европе и вполне оправданно будет нас ненавидеть. Если бы Вам довелось наблюдать, как большая часть ваших друзей, которую сражаться против большевиков побудили обещания союзников и доходившие из Америки красивые слова, в течение последующего года погибли потому, что были слишком глупы, что им поверили, Вы, возможно, перестали бы считать, что нам следует оставить Россию в покое".

В ноябре 1918 года Уошберн писал видному британскому политику и издателю "Таймс" лорду Нортклифу:

"Я придерживаюсь той точки зрения, что происшедшая в России катастрофа - прекрасный урок применения теории социализма, анархии и разрушения работы государства. Она в конце концов станет еще большим вкладом в дело цивилизации, чем тот, который ранее внесли русские в войну. Хотя он и был огромен для победы в этом конфликте. На протяжении почти всего года я полагал, что следствием развития большевистского движения станет гибель от голода и недоедания от 10 до 15 миллионов человек за зимние месяцы 1918-1919 гг. Гувер сейчас оценивает стоимость плохо подготовленного русского эксперимента по управлению государством в течение наступающей зимы в 30-40 миллионов жизней".

Когда радикальные доктрины преодолели океан и стали распространяться в США, Уошберн перестал сдерживать гнев в адрес Вильсона за то, что он не задушил большевизм в зародыше. Уошберну казалось, что радикализм распространяется в США со стремительностью огня в прерии; что образовался какой-то огромный дьявольский фронт - от В.Вильсона справа до боевой анархо-синдикалистской организации "Индустриальные рабочие мира" слева.

Вудро Вильсон

Еще осенью 1919 года военному журналисту казалось, что крах радикального режима - дело ближайших недель. История рассудила иначе. Однако все равно любопытно - спустя более 90 лет - звучат строки из его письма, написанного 14 октября 1919 г.:

"Почти изначально стало очевидно, что режим, который представлен Лениным и Троцким, был необоснован ни с экономической, ни с моральной точек зрения, ни с точек зрения организации промышленности и решения этнических проблем. Единственный вопрос - сколько времени потребуется простым русским людям, чтобы осознать всю ошибочность принятого ими, и изгнать тех людей, которые хладнокровно использовали Россию в своих эгоистических интересах, как поле для социологического эксперимента. Лично у меня не было и тени сомнения в том, что дворянство будет бито. Единственным действительно угнетавшим обстоятельством для человека, знающего и любящего Россию и русский народ был совсем не тот, что антибольшевистское движение вызревает достаточно долго. Этого следовало ожидать. Печальным явлением было то, что сражавшиеся с Россией бок о бок три долгих года союзники при первых же признаках падения России потеряют веру в нее и гениальность русского народа. В течение трех долгих лет Россия демонстрировала образцовый пример верности, готовности нести неслыханные жертвы и искренней преданности общему делу. Однако, когда мы перестали получать новости из России, куда девалась эта вера? Она испарилась, как туман под лучами утреннего солнца...

Может быть, это станет уроком для слабых духом беспозвоночных среди граждан тех стран, которые ранее принадлежали к союзникам России, во спасение которых она сделала столь много. Уроком тем, кто утратил свою веру в самый тяжелый для нее момент; незабываемым уроком для всех является то, что два года хаоса в России не изменили ни нравственности, ни гения, ни характера русских людей."

Источники: Листиков С.В. Россия в первой мировой войне глазами американского журналиста Стэнли Уошберна, 1917-1919 гг. // Американский ежегодник, 1997. М., 1997. "The_Russian_Situation_and_Its_Significance_to_America". By Stanley Washburn, with photographs by George H. Mewes // The National Geographic Magazine. Vol. 31, No. 4 [April 1917]. Уошберн С. Наука побеждать: интервью с генералом Брусиловым // New York Times. 1916. 20 июня.

Comments

[signamax.livejournal.com]

а чего он с таким пафосом боится что немцы победят в первой мировой?
причем для всего мира?

[alliruk.livejournal.com]

Он просто еще ничего не знал о Второй мировой.
В первую мировую к немцам в странах Антанты очень плохо относились, до того плохо, что имена меняли, собственные (так Сакс-Кобург-Готская династия стала в 1917 г. Виндзорской), так и городам (так Санкт-Петербург стал Петроградом). Иначе и быть не могло - враг на поле битвы был абсолютным злом.

[molodiakov.livejournal.com]

Если позволите, вопрос: каково Ваше мнение о книге Л.И. Страховского о России в общественном мнении СЩА 1917-1920 гг.? Я прочитал ее с интересом, т.к. очень мало знаком с использованными им источниками.

[alliruk.livejournal.com]

То же самое: я встречал эту фамилию (в перечне русско-американских историков, наследие которых "недостаточно изучено"), но сам не читал его текстов. Спасибо за подсказку.

[molodiakov.livejournal.com]

Я читал только одну эту книгу Страховского (первоначально заинтересовавшись им как писателем первой эмиграции), но после нее захотелось почитать еще.